Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вспомнив об этом, он тут же пришёл в раздражение, и палочки для еды задвигались ещё чаще. Он выглядел так, будто собирался поесть за все те разы, что пропустил трапезу.
Изначально мысли Сюаньминя всё ещё были сосредоточены на объявлении, вот только этот Старейший сбоку двигался уж слишком много. Он работал палочками без остановки, отвлекая так, что размышлять дальше стало решительно невозможно и пришлось сложить и убрать объявление.
Служащие постоялого двора были исключительно честными, и порции каждого блюда оказались очень обильными: приготовленная на пару свинина заполняла большой горшок до краёв, а суп из тушёного соевого творога с мясом и горными грибами как будто даже вывешивался над котелком.
Сюаньминь окинул стол быстрым взглядом и подумал, что если они съедят это всё, то и подняться не смогут.
Сам он всегда способен был съесть лишь совсем немного, так что, налив маленькую чашку супа из тушёного соевого творога, медленно ел по ложке, будучи яркой противоположностью сидевшему рядом Сюэ Сяню.
Съев ту маленькую чашку супа, Сюаньминь отложил ложку.
— Ты так и ешь, как котёнок? Можешь насытиться всего-то парой глотков? — спросил Сюэ Сянь.
Сюаньминь взглянул на его край стола: куриных и прочих мясных костей набралась уже целая гора. Да к тому же этот Старейший не был благонравным ни на полкапли, он, вероятно, ощутил, что выплюнул слегка уж слишком много костей как для одного человека, и палочками передвинул половину на другую сторону стола — подтолкнул к Сюаньминю, притворяясь, будто куч — две.
Сюаньминь не находил слов.
Видано ли, чтобы буддийский монах сплёвывал куриные да мясные кости?
Каменный Чжан и остальные наблюдали со стороны, как Сюэ Сянь закончил обсасывать мягкое мясо с куриной кости и, пользуясь тем, что Сюаньминь отвернулся, как будто бы нечаянно положил кость на кучу с его стороны.
Когда Сюаньминь посмотрел обратно, он обнаружил, что его куча вдруг значительно обогнала другую.
Как будто кто-то может быть настолько глупым, чтобы поверить…
Цзян Шинин сложил руки перед грудью, обращаясь к Сюэ Сяню:
— Преклоняюсь пред тобой.
Сюэ Сянь не обратил на него внимания.
Как бы ни были голодны остальные, их аппетит был всего лишь аппетитом обычных людей, потому, как и предполагал Сюаньминь, съев половину кушаний на столе, они переели дальше некуда. Сюэ Сянь же, однако, до сих пор не прекращал орудовать палочками.
Его застольные манеры, впрочем, были неплохи. Он выглядел ничуть не торопливым, культурным и лениво-расслабленным, а в сочетании с его лицом зрелище можно было назвать прямо-таки усладой для сердца и глаз. Но…
Этот Старейший способен был съесть поистине чрезвычайно много!
Он не только опустошил весь стол начисто, но ещё и заказал у слуги горшок тушёной курицы на добавку и, ни на что и ни на кого не обращая внимания, неспешно съел и её.
Сюаньминь посмотрел исподлобья на то, как он доел последний кусочек, и, не удержавшись, сказал:
— Ты ещё можешь встать прямо? — подразумевая… «Не слишком ли много ты съел?»
— Так или иначе, это не мне идти прямо, ты уж лучше беспокойся о том, достаточно ли сильны твои руки, — в пути Сюэ Сяня постоянно держали на руках, когда они садились в экипаж или сходили с него, и он уже разбил треснутый сосуд совсем. — К тому же я только попробовал эти штуки на вкус, не более. Если уж зашла об этом речь, то упакуй в клетку десяток таких, как ты, — и я смогу проглотить их всех до одного целиком. Сейчас я и так сдержан, понял?
Пока говорил, он заодно показывал руками размеры Сюаньминя и клетки, и испачканные жиром пальцы несколько раз прошлись перед самым лицом Сюаньминя.
Сюаньминь без малейшего выражения взял со стола горячее полотенце, легко обернул им чужую лапу и прижал её обратно к столу со словами:
— Вытри дочиста и уже затем маши.
Сюэ Сянь ответил раздражённо:
— Да ты!..
Ночью снег не должен был прекратиться, наёмная конная повозка отправлялась в путь только наутро, и они сняли на постоялом дворе несколько комнат, намереваясь отдохнуть здесь ночь, а с рассветом снова отправиться в путь, в уезд Цинпин, чтобы сначала найти старшую сестру Цзян Шинина и упокоить души их отца с матерью, а после по гаданиям Лу Няньци отыскать похитителя Каменного Чжана.
Когда несколько людей поднялись наверх, Сюэ Сянь, бросив взгляд, увидел, что позади лестницы, в углу, где к ней прилегает кухонная подсобка, стоит человек.
Заметив перевязанные пальцы, Сюэ Сянь вспомнил, что это половой, который поприветствовал их первым. Как же его имя…
А, точно! Кажется, его зовут Цицзинь[106]. Предполагалось, что если сделать детским именем[107] ребёнка вес при рождении, он будет расти хорошо.
Половой встретился с Сюэ Сянем взглядом и сначала остолбенел, а затем несколько скованно кивнул и, спешно развернувшись, ушёл в подсобку.
Сюэ Сянь, впрочем, не принял это близко к сердцу, он размышлял о другом: если ночью он захочет встать, его трудности с передвижением доставят хлопот, поэтому ему предстояло делить комнату с Сюаньминем, оставаясь под присмотром. Однако это было только кстати — он как раз собирался подробно расспросить Сюаньминя о потере памяти и выяснить, Святоша ли тот человек, которого желают схватить власти, или нет.
Пока они, поднявшись наверх, располагались в комнате, в углу кухонной подсобки половой по имени Цицзинь, касаясь обожжённых пальцев, переговаривался с заменявшим его загорелым слугой.
— Ты уверен? — спросил загорелый слуга, понизив голос.
— Я видел лишь однажды… — Цицзинь помедлил и продолжил: — Тем более, ты же знаешь, из-за того, что каждый год во время большого жертвоприношения Небесам гоши носит маску, увидеть его лицо совершенно невозможно, взгляду открыты только глаза. Тогда я встал совсем спереди, да к тому же меня толкнули, и я едва не угодил в шествие жертвоприношения Небесам. Гоши… гоши тогда окинул меня таким взглядом, что я от страха и шелохнуться не смел. Как же объяснить…
Он сказал, весьма смущённо жестикулируя:
— Если эти глаза посмотрят на тебя однажды, ты и за всю жизнь, должно быть, не сумеешь их забыть. Меня тогда бросило в холодный пот, и сейчас, когда этот гость окинул меня взглядом, я ощутил то же самое, у меня даже ноги ослабели.
— Но… — загорелый слуга всё ещё колебался между верой и недоверием.
— Вдобавок, пусть я и не
